О МЕХАНИЗМАХ ИЗМЕНЕНИЙ УНИВЕРСИТЕТА КАК СОЦИАЛЬНОГО ИНСТИТУТА (НЕМНОГО О ФИЛОСОФИИ РЕФОРМЫ).

 

Л.Н. Ященко

 

Зададим себе простой вопрос: для чего существуют социальные институты? Ответ может быть таким: они организуют взаимодействие между интересами субъекта и общественными (групповыми) интересами. Как правило, групповые (или коллективные) интересы имеют в этом случае право на приоритет. Взаимодействия носят неравновесный характер в  рамках социального целого.

Но давайте обо всем по порядку.

Общество, в котором мы живем, представляет собой сеть социальных институтов. Это производство, семья, образование, торговля, медицина, искусство, религия, культура. Базовые элементы, взаимодействие которых  определяет  существование  данной сферы, известны каждому:  в образовании – учитель и ученик,  в семье – родитель и ребенок, в производственной сфере – начальник и подчиненный,  в торговле – продавец и покупатель, в сфере искусства – зритель (публика) и актер (художник), в религиозной – священнослужитель и прихожанин и т.д.

Оставим в данном случае «материю» за кадром – нас интересуют социальные институты с точки зрения механизма социальных взаимодействий. Поскольку характер этого механизма, с нашей точки зрения, один и тот же, как на макроуровне (национальной организованности), так и на микроуровнях, то обнаруженная нами схема может быть применена к любой социальной целостности, будь то университет или поликлиника.

Взаимодействие, которое складывается между базовыми элементами социального института (акторами), назовем интеракцией. «Интер» будет означать, что взаимодействие происходит внутри некоторого социального целого, «акция» – действие, предполагающее определенную цель. Взаимодействие акторов может происходить в различных фазах – равновесия  элементов или доминирования одного из них.

Всякая революция, происходящая в обществе – это реформа отношений между элементами социального целого. Иначе говоря, измените что-либо в отношениях родителя и ребенка, педагога и студента, продавца и покупателя, врача и пациента, политика и «электората» так, чтобы эти изменения приобрели коллективный характер, – и вы будете иметь социальную (культурную) революцию, которая не заставит себя долго ждать! Вы обнаружите ее незаметно – как власть новых правил, норм, рекомендаций, рекламы или инструкций.

Тоталитарный характер общественных отношений – это всего лишь нарушение нормальной «интерактивности» в обществе, в котором взаимодействия становятся действиями без обратной связи. Стагнация проявляется в «консервировании» доминирующих ролей, норм, инструкций. Это ситуация, в которой родители «не слышат» детей, врачи – больных, продавцы – покупателей, власть – народ. Вы скажете, что это абсурд. Отнюдь!

Ответьте на простой вопрос: на каком этапе, посещая, скажем, поликлинику, вы забываете о настоящей цели своего визита (в качестве цели будем держать заботу о здоровье)? Попробуем угадать – на втором или третьем шаге. Вы попадаете в сеть столь «темных» по смыслу взаимодействий, которые никак не связаны с конечной целью вашего визита. Каким образом «это» может улучшить ваше здоровье? И если способов улучшать здоровье существует великое множество, то почему же именно этот получил «законный социальный статус»? Посещая поликлинику, вы всего лишь выполняете устаревшую инструкцию («правила игры»). Точно также, «выполняя инструкции» по заварке чая, мы поддерживаем традицию чаепития и марку фирмы. Но, если неоправдавшие себя кулинарные инструкции (рецепты) мы попросту выбрасываем, то с инструкциями, организующими функционирование социальных институтов, обстоит дело сложнее.

Что необходимо сделать, чтобы изменить инструкцию, ставшую очевидно (или неочевидно) неэффективной? Ответ может быть таким: следует рационализировать инструкцию. Механизм рационализации – это, прежде всего, ее коллективное обсуждение, «коллективная ирония» или самоирония. С практической точки зрения это удобнее делать не с подчиненных позиций (потребителей инструкции), а с позиции власти (распорядителя инструкцией) или производителя инструкции. Идеальная модель производства инструкций – это сотворчество властной (законодательной, распределяющей, управляющей), потребительской и творческой структур. Проблема заключается в том, что власть (распорядитель инструкции) обычно последней узнает о ее неэффективности.

Не следует обольщаться легкостью этого процесса. Если же вы думаете, что это делать легко, попробуйте «иронично» отнестись к любому, самому нейтральному высказыванию врача, учителя (или, не дай Бог, продавца). Особенно, если ваше замечание касается ценностей, «охраняющих» это социальное сообщество! Вся конструкция защиты социокультурной инструкции (внутренняя полиция) обрушится на вас немедленно!

Если в древние времена человек высекал себе огромных идолов из камня, то современный человек создает «каменные» инструкции. Живучесть их подобно живучести компьютерных вирусов или тараканов, позволяет им исчезать в одном месте и появляться в другом.

Анализ причин, влияющих на снижение эффективности инструкций, дают неоинституционалисты (Р. Коуз, Д. Норт, О. Умльямсон) Первый фактор – это ценовая политика. Технический прогресс, рост населения, открытие новых рынков приводят к изменению одних цен относительно других.

Например, с возникновением компьютеров и Интернета, цена электронным способом упакованной информации стала ниже, чем печатной продукции. В свою очередь, печатная продукция – дешевле, чем озвученная, «речевая» упаковка информации. Вместе с тем, ускорение информационных потоков не решает и не решит (одновременно с проблемой удешевления информации) проблему понимания. Более того, ускорение и многообразие информационных потоков приводит к сбою в системах «обратных связей». Возложить на электронный источник информации ответственность за качество знаний – все равно, что возлагать на продавца билетных касс отвественность за плохо проведенный отпуск. Преподаватель университета, перестав быть основным источником учебного знания, перестает быть и основным «коммуникатором», субъектом образовательного процесса, несущим основную ответственность за его содержание.

Во всех случаях, когда мы имеем дело с обрывом «обратной связи» между актором и реципиентом, предоставляющей возможность столкновения противоречивых позиций, энергетических обменов и интеграций, уточнения соответствия означаемого и означающего, эмоционального взаимоусиления или погашения, мы имеем дело с ослаблением жизнеспособности социального института. Место «естественных» социальных связей, заменяемое социальными технологиями в сложноорганизаванном мире, напоминает замену естественного дыхания человека кислородной маской.

Под влиянием экономических изменений некоторые формы институционального взаимодействия становятся невыгодными, и агенты начинают экспериментировать с новыми формами.

Влияние экономических факторов на изменения затруднено отсутствием доступной и точной информации о том, «сколько стоит выполнение той или иной инструкции». Чаще всего сохранение инструкций оправдывается большими издержками для установления новых правил.

Другой источник институциональных изменений – идеология (по Норту, субъективные модели, через призму которых люди оценивают окружающий мир). Чем больше возможностей блокирует какая-либо субъективная картина мира, тем сильнее стимулы к ее переопределению.

Почему силы конкуренции не всегда ведут к изменению неэффективных «правил игры», и почему их застойные формы могут существовать тысячелетиями?

Как правило, устаревшие инструкции не устраивают всех «акторов» взаимодействия. Культура общества в это период «внезапно» становится кризисной – появляется язык кризиса  (родители становятся «предками», а дети – «отщепенцами»).

Как это обычно происходит? Переопределение социокультурных инструкций «сверху» в любой социальной сфере осуществляют специалисты (описанный Т. Куном «парадигмальный» путь) – методологи или идеологи медицины, науки, образования, производства, а затем – практики – юристы, менеджеры, экономисты.

Принципиальное изменение роли социального института в современной ситуации можно обозначить как уход от «селективной» функции, функции «социального контроля» (школы отделяют образованных от необразованных, клиники – здоровых от больных, тюрьмы – законопослушных от девиантов) и ее изменение на менеджерско-дизайнерскую, «организующую» некоторое пространство взаимодействия в игровом варианте. Фиксируя эти изменения, мы не утверждаем это, как однозначно позитивный вектор.

Социум, активно использовавший свое право на сепаратизм и автономию всех, кто на это способен, теперь озабочен проблемой установления мало-мальски адекватной связи между новыми автономными единицами бывшего целого. В этой ситуации на первый план выходит роль Менеджера, координатора действий  автономных социальных полей.

В практическом смысле врачи, продавцы, милиционеры и педагоги иногда должны выходить за пределы своей «клинической» сферы и выполнять хотя бы часть своей работы в обычном социальном пространстве.

Какая часть инструкций¸ существующих под вывеской «университет», нуждается в перепрочтении и рационализации? Воспользуемся для ответа на этот вопрос анализом данных опроса студентов и преподавателей по случайно выбранным из анкеты параметрам.

Исследование «Университетское образование – перспективы развития» предполагало многоаспектный анализ мнений университетской аудитории, своебразный диалог о перспективах развития БГУ как единого, целостного образовательного и социокультурного пространства, инициирование современных педагогических методов обучения, развитие информационной технологической базы, формирование культурных традиций.

В предпринятом исследовании в качестве респондентов выступают 135 преподавателей (в возрасте от 23 до 60 лет) двадцати девяти кафедр 8 факультетов университета.

В опросе студентов участвовали 695 человек, из них 400 человек – студенты начальных курсов, 295 – студенты 3-5 курса тринадцати факультетов университета. Опрос проводился поэтапно, включая пилотажные исследования, в конце 1998-начале1999 гг.

Таблица 1.

Чем привлекает или удерживает Вас работа в БГУ?

 

Условные обозначения, использованные в таблицах:

1 - общее количество преподавателей, поддерживающих определенную позицию (в %);

2 - количество преподавателей гуманитарных факультетов, поддерживающих определенную позицию (в %);

3 - количество преподавателей естественнонаучных факультетов, поддерживающих определенную позицию (в %).

 

 

Организация, сотрудники которой относятся к своей работе как к самодостаточной ценности, может снизить уровень своей эффективности из-за отсутствия действенных механизмов экономического регулирования.

Работа в БГУ мало отвечает критериям, по которым судят о хорошо налаженной работе фирмы – перспективность, престижность, высокий заработок и профессионализм коллег. Только 2,2% педагогов указывают, что работа в БГУ удерживает их хорошим материальным вознаграждением, 0,7% – хорошими условиями труда, 8,1% – престижностью вуза, 6,7% – высоким профессионализмом коллег, 2,2% – перспективностью преподавательской и 5,2% – научной деятельностью. 5,9% респондентов указали на отсутствие лучших предложений в работе. Однако развитость рефлексивного мышления университетского сообщества, готовность к новизне оставляет пространство для какого- либо переопределения.

А вот и условия, при которых просто «не до жиру» и переопределения каких-либо инструкций!

Таблица 2.

 

Что, на Ваш взгляд, сказывается отрицательно на состоянии Вашего здоровья?

(по всему массиву)

 

 

Из результатов опроса видно, что на состояние здоровья преподавательского состава БГУ в первую очередь оказывает негативное влияние (1) недостаточно высокий материальный уровень жизни, (2) отсутствие возможностей эффективного медицинского обслуживания, (3) отсутствие условий для отдыха и релаксации, (4) несоблюдение температурного режима в помещении. Можно логично возразить – какое отношение это имеет к реформе образования и качественному выполнению профессионального долга преподавателя? Если предположить, что реформа по сути – техническое и информационное перевооружение, то проблемы жизнеобеспечения субъектов можно оставить за бортом. Если же рассчитывать на сознательность и активность всех субъектов образования, так сказать, реформу «по любви», то в холодных (или жарких) аудиториях никакое порождение, тем более культурное, не случится. Безусловно, это дорогостоящий и трудный путь.

Вместе с тем, значительная часть преподавателей хотела бы, чтобы некоторые «прогрессивные» изменения происходили.

Таблица 3.

Как Вы полагаете, какие из перечисленных изменений могут оказаться перспективными для университетского образования уже сегодня?

 

 

Теперь о студентах. Поскольку о студентах как профессиональном сообществе говорить пока рано, посмотрим на те ориентиры, которые значимы для них в будущем.

 

 

Таблица 4.

Мечтаете ли Вы о карьере ...

 

 

Как видим, на первых курсах обучения лидирует предпринимательская ориентация, которая незначительно ослаблена к старшим курсам. Пока неизвестно, что стоит за этой предпринимательской ориентацией. Во всяком случае, это желание делать «свое дело», и делать его,  видимо, некоторым образом лучше, чем его делают другие.

Готовы ли к этому преподаватели университета?

Для студентов качественное преподавание традиционно означает, прежде всего, достаточный объем материала для сдачи экзамена. В этой ситуации организация процесса обучения, когда преподаватель дает знания, а студент их получает, оправдана. Но сегодня картина меняется: 72,0% студентов 1-2 и 3-6 курсов хотели бы, чтобы преподаватель «указывал путь к порождению нового (своего) знания».

Приведем интересную аналогию. Купив в магазине одежду, мы говорим «мое платье», хотя мы его и не производим, но мы его выбрали – в соответствии с нашим вкусом, стилем, финансами, размером, погодой и т.д. Существующая система образования «одевает» студента в безразмерные платья независимо от его вкуса, возможностей, потребностей, целей студента и практики. Почему же мы терпим эту информационную всеядность? Как ее избежать?

С этой целью в настоящем исследовании студентам задавался вопрос: «Как часто преподавателям удается решать следующие (дидактические) задачи?». Таких задач было  названо тринадцать.

Таблица 5.

Насколько успешно удается преподавателям в своей практике решать следующие задачи:

 

 

Несложно заметить, что преподавателям чаще «удается»  достигать успеха в решении тех проблем, которые «предполагают» традиционное обучение, в котором все  зависит от преподавателя и определяет его доминирующую позицию – и содержание обучения, и метод, и результат. Действительно, студенты получают признание своих успехов с помощью экзаменационных оценок, удерживают знания с помощью конспектов и т.п. Остальные дидактические задачи, успешность которых оценена студентами низко, в традиционную модель обучения «не вписываются» – для их достижения необходима неодносторонняя коммуникация, кооперативность, работа в группе, паритетность в отношениях преподавателя и студентов, ориентация на порождение нового (своего) знания у студента, допущение форм обратной связи и др.

Действительно, делать курсы непредсказуемыми можно лишь в ситуации игры, а для нее необходимы несколько игроков и ролей (многосторонняя коммуникация), преподаватель не может быть непредсказуемым сам для себя в односторонней коммуникации. Вкус к открытию и творчеству возникает лишь при условии легитимации права студента на порождение своего знания, которое в традиционной модели обучения не имело места или играло лишь учебную роль. Традиционная модель обучения нуждалась в формах обратной связи лишь символически – в виде вопросов в конце занятия. Различные модели учебной работы также излишни, так как традиционная модель обучения ориентирована  на «среднего» студента. Проблема понимания при обучении студентов элиминировалась тем, что от студентов требовалось не понимание, а усвоение материала («Мне хотелось бы сократить объем для запоминаниния и затрачивать больше времени на осмысление»).

Традиционная модель обучения ориентирована на «исполнительное» поведение, а если требуется исполнять, то понимание излишне. Более того, традиционное обучение  и обучение вообще – это «насилие» над пониманием, поскольку обучение предполагает исполнение ритуала (как нечто непонимаемое и нерефлексивное), предполагает использование языка науки (заговор против непосвященных). В этом смысле «недоучки» более эвристичны.

Обсуждая тему «природы» обучения, нельзя обойти тему «обучения практике», которая представляется весьма актуальной, исходя из того, что студенты хотят все чаще в университетских аудиториях получать практические знания. Очевидно, что теоретическое знание носит преимущественно дедуктивный характер, а практическое – индуктивный. Практика – это крупицы индивидуального опыта, собранные вместе. Практика – это всегда собственное приобретение. Как любовь. Этот опыт нельзя получить «неэмпирически», из чтения романов. В то время как теория – это обращения к общему, над-индивидуальному, внеличностному, чужому и абстрактному, в этом смысле –  насильственному. Но приобретать знания эмпирически, на практике – слишком длинный путь.  Теоретический путь – более короткий. Можно сказать, что университетское знание «законсервировало» свою теоретическую составляющую, почти не оставив места практике и индивидуально-эмпирическому опыту.

Из  логики всего сказанного становится понятен контекст тех тринадцати  высказываний, которые характеризуют образовательную ситуацию студентов. По результатам опроса,  все они (в той или иной степени) актуальны для студентов.

Инновационные методы обучения, несущие в себе пафос гражданственности, демократизма и кооперативности в образовании, как показывает опыт проводившихся в БГУ семинаров со студентами и преподавателями, завоевывают себе устойчивый авторитет. Их образовательная эффективность будет не в последнюю очередь означать эффективность изменения инструкций, определяющих механизм взаимодействия в рамках образовательного пространства университета.